Теперь на Бородинском поле верные дщери России соверша­ют свой долг: над прахом жертв любви к Отечеству они принес­ли себя в жертву Богу, заживо умерши для мира,— прино­сят непрестанную жертву молитв о себе и о павших на сражении сынах России.

Поэт! Ты прав; твой глаз постиг характер этого поля: ты нарек его «поле-море». Прочитав название новое, я не понял его, но ког­да пришлось мне взглянуть с высоты на Бородинское поле,— я тотчас увидел, что это поле — море. Оно обширно, как море; оно — всё в переливающихся, отлогих холмах, как в волнах. Были на нем и другие волны: несметные полки воинов. Утекли эти вол­ны; утекли десятки годов после битвы знаменитой; стоит уединен­но на поле смиренная обитель инокинь, как пристань на море.

Лились здесь слезы о павших под острием меча; лились здесь слезы о сраженных преждевременно телесною смертию. Лились слезы в уединении; уединение и слезы очистили око ума. Вне­запно пред ним — неожиданное, незнакомое доселе зрелище: умерщвленная грехом душа! Тогда печаль земная соединилась с печалию духовною.

Маргарита прежде всех пришла на кладбище воинства русско­го, чтоб плакать над могилой храброго супруга; — принесла туда и прах сына, угасшего не на Бородинском поле, чтоб плакать над двумя могилами вместе. Она дала себе обет печали пожизненной, надела на себя черные одежды с тем, чтоб не снимать их никог­да. «Буду плакать над гробами, — помышляла она, — доколе смерть не отрет слез моих, доколе гроб не примет и моего тела».

Бог близок к скорбящим; близок к ним свет Его, близко уте­шение Его. Маргариту озарило небесное просвещение: она про­износит обет иночества, облекается в таинственный образ, при­нимает новое имя — и уже Мария плачет у гроба Спасителева. Камень скорби земной отвален от сердца: взорам души предста­ли радостные Ангелы, приносят кроткое утешение веры. По пра­ву, Мария, ты держишь в руках твоих жезл настоятельства на поле Бородинском. Ты приобрела это поле мечом твоим — сле­зами. Возьми ими и небо.

Постепенно на обширное кладбище, к знамени иноческому Марии, стекались дщери земли русской; постепенно обитель стра­жей могильных обращалась в обитель молитвенников и служите­лей Бога. На самом редуте левого фланга, где сеча кипела всего ужаснее, где в знойный день битвы образовалась грязь от смеше­ния крови с землею, где выросли горы трупов, ныне — Святая Церковь. В ней ежедневно приносится Бескровная Жертва о упо­коении проливших кровь свою. Девы, умершие миру, воспевают надгробную песнь над витязями, умершими за Россию.

И часто, изможденные бдением и постом, старицы видят в тон­ком сне на жестких своих ложах: полки воинов вслед за полками возникают неизвестно откуда, идут стройно в уединенную обитель, входят в храм, проходят в святой алтарь, потом скрываются неиз­вестно куда. Робкие инокини решились приступить к являвшим­ся с вопросом, кто они. — «Мы те, — ответ был воинов, — за кото­рых вы молитесь; приходим разделять с вами молитвы».

Бородинское поле, поле-море, поле великодушного подвига, убийства страшного,— тихое, безмолвное кладбище, оглашае­мое лишь звоном монастырского колокола, сзывающим ежеднев­но в известные часы инокинь на молитвословие, — и голосом поселян, обрабатывающих землю, пресыщенную кровию! Как пристань тут — обитель; как полки — посевы хлебные; вместо киверов — колосья!

Благочестивые дщери России! Да поможет вам Бог совер­шать невидимый подвиг самоотверженья! Он помог братиям вашим мужественно встать, встать грудью русскою против гор­дого супостата; Он да поможет и вам: Он — всесильный Бог.

15 сентября 1847 года.

Источник: Полное собрание писем святителя Игнатия Брянчанинова. Том 1. Изд. Паломник, М. 2011, С. 486-488.

Читайте также:

Архиепископ Иоанн (Максимович) "Жизнь после смерти"

Христианский пастырь и христианин художник

Мир без войн и «кафиров», будет ли мир другим?